Научно-поданные жужжат о незначимом,
дискурс не утих, а обратился блудом.
Я не философ, но утверждаю, что потрачено,
что было в поту добыто пудом.

Мы пудрим мозги новоявленным, и это суть цикла.
Разбей мою копилку о горечь судьбы.
Мне не страшно один на один остаться с миром,
я часть запланированной свыше игры.

И это ль чёрт, бес ли. Крест коли во избавление места
от чёрных сил, во славу действий столь чудесных.
Не лесть ли слышать от любимых хочется?
Повесьте галстук и сюртук, концерт уж кончился.

Смиренные не в тягость, а только за улыбу.
Респект ремеслу отпевающим.
Я творю лишь тогда, когда в воде тонут рыбы,
а немые поют старинную балладу.

Ножницы срезают пуповину, дух в избытке.
И как телят нас оторвали от груди.
Осенька, уж нет, какая нынче шибка,
когда по локоть руки в пенистой крови.

Мы на мели, аванс давно был выплачен,
все деньги пропиты, а гвозди где-то вбиты.
Теперь с похмелья и поныне приурочено
скорбеть по затуманенной израненной любви.

Аргументов судного дня недостаточно,
есть только черта, которую мы переходим.
Кто-то говорил, что жизнь значима,
а значится что ещё достаточно мочи.

Аргументов сиюминутных в остатке достаточно,
только частично давит грех божий.
Распишитесь в кипе бумаг, что смерть вам предназначена,
я соглашаюсь с вышеизложенным.

На мой век не выдалось догматов,
в которых бы я не усомнился.
Не выявили новый вид приматов.
Зато ещё жив и не спился.

Конца мира не будет, сжигай Богослова.
Что было сказано - миг времени. Снова по новой.
Ад, - не жернова покоев дьявольских, - это другие.
Из-под святого нимба головы в крови.

Игра в мускулы, столкновение цивилизаций,
харассмент, гендеры, либералы и нацики.
Кто тут страшится мобилизации и ядерной войны?
Дай бог здоровья вам, мы все давно мертвы.

Аргументов судного дня недостаточно,
есть только черта, которую мы переходим.
Кто-то говорил, что жизнь значима,
а значится что ещё достаточно мочи.

Аргументов сиюминутных в остатке достаточно,
только частично давит грех божий.
Распишитесь в кипе бумаг, что смерть вам предназначена,
я соглашаюсь с вышеизложенным.

Век ристалищ архэ не подвластен:
снасти - смердам, а изменникам - ключи.
Речи ткут в гробах из вечных басен
тела, зажав в руке плод дикой алычи.

Я ль в тебя посмею бросить камень,
ерессиады пленный, горестный гоплит?
Смерть летейский зажигает пламень,
ввек устлав осокой твердь могильных плит.

Чёрной росписи иконы
да портьеры в кружевах.
Были мы Христом ведомы -
стали поцелуем на губах.

Ткань безмолвная, крои отверзнув,
через язвы омывает кровью Дон.
Камергеры в храм заносят мерзну,
осыпая прихожан порожняком.

Кауравы вслед слагают оды,
псы по зову точат древние клинки,
се забава для столичной фронды,
как на баттл-роял едут мужики.

Пустив отечество на обрезь,
живя во образах молвы,
остались нам на сердце прорезь
и покаянные псалмы.

В вечернюю, когда
из дрёмы колокол ко сну восходит,
вино креплённое - вода;
и жизнь бессмысленно проходит.

Стихам любви - в веках по самиздату,
как затаившийся реликт,
истлев в сердцах, найти пути к возврату -
Декамеронов базилик.

Орфей глядит на венчанную хмелем,
и вспоминается ночной Гаспар:
Психеи зов парит по сну апреля,
нагорья чувств, немой нуар.

И эта тень, снующая нас подле,
то дьявола смеющегося лик,
и в этот миг
ад пуст, все бесы здесь.
Декамеронов базилик.

я заберу в конце с собою.
Декамеронов базилик
в свою коллекцию поставлю.
Декамеронов базилик.